Ну что, допросились?

Дождались? Похолодало!
Не сильно, конечно, но… то ли еще будет.
Побарствовали в тепле – и хватит, всё: не май месяц, как говорится…
Ночью вот даже гроза была. Я совсем было собралась привести хрестоматийные слова Тютчева для красивости, но передумала: там про начало мая, а вчера был вовсе даже наоборот – конец.
А мне как раз снилось, что я иду по Старому Иерусалиму (насмотрелась вчера фотографий guy_gomel) и рассказываю, мол, вот это – Стена плача, стена разрушенного в первом веке иудейского Храма… а вот здесь, на камне арки, написано: «И увидите это, и возрадуется сердце ваше»… и тут, в этой жаркой солнечной пасторали, раздается гром, и я констатирую: «Ну вот. Возрадовалось». И просыпаюсь оттого, что сердце мое возрадовалось как-то слишком уж бурно, если судить по грохоту, блеску и шуму.
Оказывается, за окном – стихия. И молнии, и дождь, и ветер, и вообще – целый комплекс удовольствий.
У меня бабушка жутко грозы боялась. Когда летом на небе начинали сгущаться тучи, она опасливо принюхивалась, присматривалась, и после одной ей ведомых примет вдруг бросалась снимать с веревки белье.
«Будет гроза», - авторитетно говорила она и начинала подготовку к обороне: закрывала наглухо окна, завешивала их шторами, выключала все электроприборы (включая холодильник) и лампы. При первых раскатах грома она хоронилась в коридоре, где не было окон, и испуганно блестела глазами из полумрака.
Мы с дедушкой над ней смеялись и, дразня, выглядывали в окна и дышали в форточки. Бабушка кричала ему из своего укрытия: «Миш-ша, мешигинэр, не смотри нах дем фортка, ой вей!», но выйти не рисковала. Потом-то, после грозы, она всласть вытягивала деда по спине полотенцем, причитая: «Все нервы мене винул, всю кровь мене випил…»
И они мирно садились пить чай, открыв настежь окна и дыша озоном.
А сегодня я прикрыла распахнутое по случаю жары окно после очередного всполоха и вслух сказала:
- Ой вей, всю кровь мене випил, мешигинэ… - и так тепло на душе стало. Да и дождь быстро кончился... правда, Старый город мне больше уже не приснился.

Фестиваль симфонических оркестров мира

...сегодня стартовал.
По совершенно волшебной случайности я на первый из концертов попала. Причем, попала настолько незапланированно, что сидела себе на работе в футболке и джинсах, свидание назначила... а потом - ба-бах!- и очнулась с билетом в руках:) Отменила свидание, сделала физиономию кирпичом и потопала в своих джинсах в Колонный зал дома союзов.
Там когда-то пела моя бабушка арию Пепиты. А сегодня играл национальный оркестр Франции.
Играли Шуберта: в первой части порадовали увертюрой к пьесе "Розамунда" и неоконченной симфонией, во второй - "Большой" симфонией (№9).
Дирижировал маэстро Риккардо Мути.
Ну,братцы, я вот что скажу: играли они просто невероятно. Вдохновенно. Сердце так и норовило выскочить из грудной клетки, дабы затеряться где-то под люстрами. У них было такое piano, что я изо всех сил пыталась понять: касаются скрипачи смычками струн, или это у них душа запела?
А вот дирижер...
В общем, пусть меня растопчут любители Мути. Но мне он не понравился. Вернее, сам-то он - музыкант одухотворенный, эмоциональный, но... манера его дирижировать мне непонятна.
Ежу понятно, что каждый оркестр подстраивается под своего дирижера. Привыкает к нему. Ловит полувздохи и движение брови. Но Б-же мой, как было бы МНЕ трудно привыкнуть к такому дирижеру, как трудно сегодня было на него смотреть! Я не понимала того, что он показывал своим музыкантам, хотя, ребята, я имею солидный опыт и игры в оркестре, и пения в хоре, где я никогда не страдала дирижерским кретинизмом. После виденных мною Темирканова, Гергиева, Зубина Меты, Сейдзи Озава, записей Светланова, тех же Спивакова и Башмета, наконец - после них мне было удивительно смотреть на невнятность, на абсолютную мешанину показываемых сильных и слабых долей - это в Шуберте, братцы, в Шуберте, не в Стравинском, не в Шнитке!!!! Как угадывал оркестр сильную и слабую доли - не знаю. Я привыкла к тому, что взмах на первую долю делается тогда, когда оркестр благополучно закончил играть предыдущий такт, то есть завершил долю четвертую, слабую. Мути как-то ухитрялся показывать вступление тогда, когда до вступления оставалось еще секунды три, а оркестр еще играл предыдущий такт... У Мути взмах не означает "вступить", он означает "играть, отсчитав еще пять секунд".
Однако же оркестр играл божественную музыку, возникающую из этих невнятных показов...
Я перестала смотреть на самого маэстро - и музыка воспринялась еще лучше.
Правда, немного коробила все же манера дирижировать на уровне своего пояса, внезапно ловить что-то на уровне своих коленок и просто стоять, слушая оркестр - вот не вру, он стоял, не шевелясь, ручки повесив, и любовно слушал. Секунд по десять. Потом шевелил кистью, совершал нечто вроде попытки бросить дирижерскую палочку в виолончелиста и вдохновенно принимался делать движения "сеятеля"-Папанова из незабвенных "Двенадцати стульев".
Потом он уставал и снова опускал руки. Музыканты в поте лица пилили и пилили свои скрипочки и альты, у кларнета краснели щеки, а ударные подскакивали на месте. Мути снова вмешивался в процесс игры, подпрыгивая на скрипучем помосте, приплясывая на полусогутых ножках, кокетливо двигая прижатыми к бокам локтями...
Но все равно был "бис" - великолепное исполнение прекрасной музыки... Мути долго кланялся, прижимая руки к груди, а я думала: наверное, я ничего не понимаю в дирижировании, несмотря на когда-то изученный и сданный на "пять" одноименный предмет.
Кстати... очень косились на мою футболку с джинсами дамы в платьях. Но разве ж они догадываются, что мне абсолютно наплевать на их мнение? Я, хотя и в джинсах приперлась на Мути, однако ж не спрашивала в антракте: "Это вот Рахманинов сейчас был?"...
Резюме: я напиталась классикой надолго. На Темирканова 10го не пойду, на Дрезденский и Уральский оркестры - тоже. Я бы и сегодня не пошла, но, видимо, судьба мне была увидеть и услышать Мути.
Кстати, об "увидеть"... Очень мне виолончелист понравился. Типичный такой француз, черноволосый, брови широ-о-окия... черныя... носик длинненькЫй, тонкий, и выбрит до синевы.:) Я в первом ряду оказалась невольно, хотя в четвертом должна была сидеть (четертый там, господа, прямо перед сценой, а где первые три ряда - так и не поняла), поэтому весь концерт в упор разглядывала виолончелиста. Он мне потом улыбался, да. И подмигнул даже, когда я хлопала. Хороший такой виолончелист. Симпатичный.