Осень

Опять осенняя депрессия, кажется, дышит в затылок. Обнимает за плечи холодным ветерком, целует в щеки каплями дождя, шепчет что-то опавшими листьями под ногами.
Ничего не изменилось, говорит она. Ни-че-го.
Темнеет рано. А это значит, что ты снова будешь включать везде свет еще до ужина, и до самого утра бояться темноты. Тем-не-ет.
Дожди проливаются из серых глаз неба, говорит она. А это значит, что ты снова будешь прятаться под зонтом и прыгать через лужи. И стряхивать с зонта капли, и ежиться от сырости. Дож-ди.
Воздух с утра стылый, говорит она. А это значит, что ты опять будешь дрожать под одеялом с вечера, и мерзнуть, мерзнуть, мерзнуть... везде мерзнуть. На улице, дома, на работе, под одеялом, в ванной, и под шерстяной шкурой кофты. И холодно тебе будет, холодно, хо-лод-но.
Ходи одна вечерами по насквозь продуваемым улицам, говорит она. Ходи, вцепившись в сумку побелевшими от холода пальцами, ходи, стуча каблуками промокающих ботинок, ходи, пытаясь закутаться в никогда не бывшую теплой курточку. Ходи, ходи, ходи, и ищи место, где тебе хорошо; ищи место, где тебе тепло; ищи мес-то... Пусть тебя держит за руку твоя вечная еврейская печаль, пусть тебя целует в висок твое вечное скулящее одиночество, пусть выдует ветер из тебя ожидание - не жди ничего, не жди, не жди...

Осень. Опять осень. И листья. Скоро - зима.